— Чем отличается работа с животными в институтах сельскохозяйственного профиля от того, что делают в институтах биологического профиля?
— Тем, что она многогранная. Сельскохозяйственные животные являются как биологическими, так и племенными ресурсами. Проведение исследований на животных включает в себя работу как, собственно, с животными, так и с получаемыми от них образцами. При работе с образцами биоматериала животных мы зачастую не видим, так как сельхозпредприятия самостоятельно отбирают и поставляют нам образцы биоматериала (кровь, сперму, ушные выщипы).
Отбор крови, как правило, совмещают со стандартными ветеринарными процедурами, которые предусматривают отбор образцов для анализа, например, на наличие инфекционных заболеваний. В таких случаях правила отбора образцов регламентируются ветеринарным законодательством, соблюдения дополнительных биоэтических протоколов не требуется. Сельхозпредприятия самостоятельно стремятся совместить получение биоматериала для исследований с проведением ветеринарных процедур, так как отбор биоматериала — это своего рода стресс для животных, который может привести к временному снижению продуктивных показателей (например, прироста живой массы), а следовательно, и экономическим потерям.
Большинство зарубежных журналов при публикации материалов исследований, проводимых на животных или с использованием материалов животных, требуют указания номера протокола (разрешения) органа по биоэтике. При использовании в качестве образцов крови в текст статьи, как правило, вносится предложение: «образцы крови были отобраны опытными ветеринарными врачами при выполнении стандартных ветеринарных процедур», которого вполне достаточно для снятия каких-либо вопросов со стороны редакции научных журналов.
Еще одним типом биоматериала сельскохозяйственных животных, используемого для исследований, являются образцы спермы. Это наиболее распространенный тип биоматериала при работе с племенными быками. Быки содержатся на станциях искусственного осеменения (СИО). Получение семени — обычная технологическая деятельность СИО: периодически (как правило, 1–2 раза в неделю) получают сперму для криоконсервации или непосредственного использования в работе по воспроизводству стад. Для исследований СИО поставляют нам по 1–2 дозы семени от каждого животного.
Третий и, пожалуй, самый распространенный тип биоматериала, с которым мы работаем,— это ушные выщипы. Отбор ушных выщипов, как правило, совмещается с другой стандартной, но уже зоотехнической процедурой — мечением животных. Есть даже специальный ключ, который позволяет посредством комбинации на ухе различного количества и расположения выщипов закодировать индивидуальный номер животного. Такая форма мечения применяется в основном для свиней, в меньшей степени — для крупного рогатого скота. Источником биоматериала для исследований является кусочек, который отщепляется от уха с помощью специальных щипцов для мечения.
За рубежом все большее применение находит способ, который позволяет отбирать выщипы одновременно с проведением мечения животных специальными ушными бирками. Ушная бирка состоит из двух частей: тыльной с шипом («папа») и лицевой с отверстием для фиксации шипа («мама»). В обычной ушной бирке шип представляет собой заостренный конус, который прокалывает ухо, образуя рваный край. Специальная бирка имеет особую конструкцию шипа, кончик которого срезан и имеет заостренные края. На лицевой части бирки перед отверстием закреплен пробоприемник. Проходя через ухо, шип вырезает кусочек ткани круглой формы диаметром около 1 мм и проталкивает его в пробоприемник. Полагают, что такой способ является менее травматичным для животного. Кроме того, совмещение процедуры отбора образца со стандартной процедурой биркования позволяет избежать дополнительного стрессового воздействия на животное. В России данный способ пока не получил широкого распространения из-за более высокой стоимости специальных бирок по сравнению с обычными.
— А для чего производится биркование?
— Ушная бирка с нанесенным на нее номером — это один из типов идентификации животных. Данные об идентификационном номере животного вносят в базу данных предприятия, в которой также сохраняют всю информацию касательно животного: данные о его происхождении (матери, отце и других более ранних поколениях предков), продуктивных показателях (например, уровне удоя молока, содержании в молоке жира и белка) и других индивидуальных особенностях животного — например, о его генотипе. На основании информации о происхождении и хозяйственно полезных особенностях животного, имеющейся в базе данных, осуществляют подбор родительских пар для получения потомства с заданными генетическими характеристиками.
Зная уникальный идентификатор (номер) животного, мы можем регистрировать все происходящие с ним события — например, дату рождения, результаты взвешивания, возраст и тип спаривания и т. п. В соответствии с законом «О племенном животноводстве» идентификация является обязательной для всех сельскохозяйственных животных. Наряду с бирками есть и другие формы идентификации, такие как ушной выщип (о чем мы говорили ранее), татуировка, ошейник, кольцо, а в последнее время — и электронный микрочип. В настоящее время стоит задача внедрения единой национальной системы идентификации скота, в соответствии с которой каждое животное получит свой уникальный регистрационный номер.
Корова физиологически не может столько съесть
— Какие научные задачи решает ваш центр?
— Центр занимается решением задач в области генетики, селекции, физиологии, питания и биотехнологии сельскохозяйственных животных. В частности, мы занимаемся исследованиями в области репродуктивных биотехнологий. На сельскохозяйственных животных, как и на человеке, уже рутинным стало получение эмбрионов с помощью экстракорпорального оплодотворения (ЭКО). Однако ряд проблем использования данной технологии как фундаментального, так и прикладного характера остается нерешенным. В фундаментальной плоскости спектр задач охватывает поиск факторов, обеспечивающих повышение биологической полноценности эмбрионов при их получении вне организма.
Другой важнейшей задачей является изучение репродуктивного старения яйцеклеток, что делает их неспособными к оплодотворению и, как следствие, приводит к снижению репродуктивной способности самок или даже к бесплодию. (Аналогичные задачи решаются и в области биологии репродукции человека.) Мы работаем над выявлением факторов, способствующих продлению периода, в течение которого яйцеклетка остается способной к оплодотворению. У животных решение данной задачи осложняется еще и длительной интенсивной селекцией на повышение уровня продуктивности — например, удоев. А высокая продуктивность, как правило, отрицательно влияет на способность к нормальной репродукции. Вот и пытаются исследователи найти механизмы, способные обеспечить и высокий уровень продуктивности, и сохранение нормальной репродуктивной способности самок.
— То есть чем более продуктивна корова, тем быстрее ее репродуктивное старение?
— Скажем так: тем ниже ее репродуктивная способность и тем сложнее от нее получить потомство. Экономика диктует: чем выше удои, тем рентабельнее производство. Соответственно, десятилетиями отбирают коров, способных обеспечить более высокий уровень удоя. Лучшие коровы могут давать в сутки 40 и даже 60 литров молока. Так вот, чтобы обеспечить поступление в организм достаточного количества питательных веществ и энергии, необходимых для синтеза компонентов молока (молочного жира и белка), корове необходимо съесть определенное количество высокопитательного корма. А она чисто физически не в состоянии это сделать! Или же корм недостаточно качественный, в котором нарушен баланс отдельных питательных веществ. А корова генетически запрограммирована на высокий уровень продуктивности. И что ей остается делать, где брать необходимые питательные вещества для синтеза молока? И она начинает использовать свое собственное жировое депо как источник питательных веществ и энергии для синтеза компонентов молока и, как следствие, сильно худеет. Такое состояние получило название метаболического стресса, или метаболического синдрома. Жир разлагается до жирных кислот, которые начинают циркулировать в крови и ингибируют репродуктивную функцию.
В экспериментах in vitro было показано, что при добавлении в культуральную среду жирных кислот доля оплодотворенных яйцеклеток и нормально развивающихся эмбрионов существенно снижается. За рубежом это поняли, поэтому остановились в дальнейшем повышении удоев у коров, а сосредоточились на повышении качества молока, оптимизации его компонентного состава. Таким образом, проблема нормального воспроизводства стоит остро не только у человека, но и сельскохозяйственных животных.
Еще одним направлением исследований в области биотехнологии репродукции является совершенствование технологий получения как можно большего количества потомков от лучших животных. Применяют такой термин, как «тиражирование» или «мультитиражирование». При обычном способе воспроизводства от коровы можно получать не более одного теленка в год. В общем, как у человека: в год — один ребенок, у коровы — в год один теленок. А если корова высокопродуктивная, то от нее желательно получить как можно больше потомков. Соответственно, стоит задача получения от коровы как можно большего количества эмбрионов или яйцеклеток для ЭКО. Современные технологии позволяют получать от одной коровы до десяти или даже более яйцеклеток в неделю без использования гормональной стимуляции в течение длительного периода времени.
— Как происходит этот процесс?
— Процесс получил название прижизненной пункции фолликулов. Под контролем УЗИ в яичниках коров визуализируют имеющиеся фолликулы с яйцеклетками. В фолликулы вводят иглу, которая через шланг соединена с пробиркой-пробоприемником. С помощью вакуума жидкость из фолликула вместе с содержащейся в ней яйцеклеткой отсасывают и по шлангу перемещают ее в пробирку. Такую процедуру можно повторять 1–2 раза в неделю без нанесения какого-либо вреда здоровью животного. Установлено, что коровы, подвергавшиеся пункции фолликулов в течение более года, не имели каких-либо проблем с воспроизводством и приносили жизнеспособное потомство. Извлеченные яйцеклетки подвергают процедуре ЭКО, а полученные эмбрионы используют для пересадки суррогатным матерям или замораживают.
Задача — сохранение национальных генетических ресурсов в возобновляемой форме
— Данная технология имеет и важное прикладное значение. Взять хотя бы якутскую породу коров. Это небольшие коровки, которые зимой прекрасно себя чувствуют при –50° и способны вынашивать потомство. Они являются незаменимым источником получения молока и мяса для коренных народов Севера, а с освоением Арктики могут стать основным биоресурсом для создания арктического животноводства. Мы не знаем, какие изменения климата произойдут в будущем. Не исключено, что устойчивость к холоду станет важнейшим селекционным признаком, необходимым для создания сельскохозяйственного производства не только в Якутии, но и других регионах страны и мира. Животных якутской породы осталось чуть более полутора тысяч голов, в том числе около 700 голов коров. Совместно с коллегами из Якутского НИИ сельского хозяйства мы инициативно начали работу по созданию банка эмбрионов якутских коров. С этой целью мы завезли из Якутии чистопородных телок, получили их геномные паспорта. Сегодня мы используем телок в качестве доноров яйцеклеток для ЭКО, а полученные эмбрионы замораживаем.
— Вероятно, телята, которые появились, по всей России живут сейчас?
— Собственно, пересадка эмбрионов и получение потомства не является нашей задачей. Классической технологии трансплантации эмбрионов у коров уже более 30 лет. С точки зрения науки эта технология не так интересна. Это уже практика животноводства. Зачем же мы будем за государственные средства решать задачи вчерашнего дня? Наша задача — сохранение национальных генетических ресурсов в возобновляемой форме. Геномные технологии позволяют нам отбирать чистопородных животных и осуществлять подбор родительских пар таким образом, чтобы максимально охватить биоразнообразие породы, а репродуктивные биотехнологии делают возможным получение и сохранение генеративного материала.
— Вы собираете видовую коллекцию?
— По сути, мы создаем породную коллекцию эмбрионов. Сейчас мы работаем с якутским и ярославским скотом, в ближайших планах — тагильский скот, затем — другие отечественные породы. Следует отметить, что применение эмбриональных технологий не ограничивается их использованием в решении, в общем-то, прикладной задачи сохранения национальных генетических ресурсов.
Для одного клонирования потребовалась 31 корова
— Важнейшим направлением исследований является оптимизация элементов технологии клонирования эмбрионов сельскохозяйственных животных. В прошлом году мы впервые в России получили клонированного теленка.
Почему мы занялись клонированием? Мы полагаем, что клонирование с использованием ядер генетически модифицированных соматических клеток — это основная технологическая платформа для геномного редактирования у крупного рогатого скота. А геномное редактирование сегодня является приоритетом ФЦП развития генетических технологий в РФ и, на наш взгляд, станет весомым конкурентным преимуществом при создании племенного материала в будущем.
— Какова главная научная ценность вот такого генетического редактирования крупного рогатого скота?
— Сегодня нашей задачей является совершенствование платформы соматического клонирования у крупного рогатого скота. Для внедрения технологии геномного редактирования в практику необходимо, чтобы такая технология была эффективной. Мы не можем, условно говоря, ждать целый год, чтобы успешно осуществить одно редакционное событие. Такая технология не имеет шансов стать востребованной в практическом животноводстве. Поэтому сейчас основная задача решается здесь, в лаборатории: воспроизвести, в какой-то степени усовершенствовать элементы данной технологии, чтобы она в целом работала эффективно с заранее прогнозируемым результатом. Имеется очень много трудностей, причем большинство из них лежит не в области собственно геномного редактирования, а в области клеточной инженерии и биологии раннего эмбрионального развития сельскохозяйственных животных.
— Сейчас вы работаете именно над созданием эффективной платформы?
— Платформа есть. Мы работаем над повышением эффективности ее отдельных элементов. Например, какие яйцеклетки отбирать, как репрограммировать соматические клетки, используемые для клонирования, какие параметры электрослияния использовать для получения цитогибридов яйцеклетки (с удаленным ядром) и соматической клетки, какие культуральные факторы использовать для повышения качества клонированных эмбрионов и т. п. Все элементы нужно отработать, все этапы работы довести до автоматизма. Получив клонированного теленка, мы показали, что технологически мы готовы к работам по геномному редактированию крупного рогатого скота. Но эффективность платформы пока является относительно невысокой. Так, для получения одного клонированного животного нами была проведена 31 пересадка, 14 коров—суррогатных матерей, или чуть больше 40%, стали стельными, но только одна принесла потомство. Это неплохо для решения глобальной задачи — развития платформы для геномного редактирования, но пока не оптимально для ее рутинного использования. При пересадке клонированных эмбрионов часто отмечается потеря стельности.
— Почему это происходит?
— Полагают, что это связано с асинхронностью развития яйцеклетки и соматической клетки-донора. Но данный вопрос остается до конца неизученным. Мы продолжаем работать над повышением эффективности технологической платформы для геномного редактирования сельскохозяйственных животных. Для работы в качестве мишени для редактирования мы выбрали ген бета-лактоглобулина. Это молочный белок, с которым связывают возникновение аллергии на коровье молоко. Соответственно, выключение (так называемый нокаут) гена должно сделать молоко низкоаллергенным. Эту работу мы проводим совместно с коллегами из МГУ им. М. В. Ломоносова — группой академика О. А. Донцовой. Ученые МГУ работают над генно-инженерной частью проекта, за нами — клеточно-инженерная, эмбриологическая часть и трансплантация эмбрионов.
Учиться не у кого — мы первые в России
— Но мы с вами отошли от темы нашего разговора — вопросы биоэтики при работе с животными.
— Мы говорили, что для работ по ЭКО и клонированию эмбрионов нам нужны яйцеклетки животных. Есть две возможности получения яйцеклеток. Первая — из яичников, отбираемых от животных после убоя на мясокомбинате, и вторая — посредством прижизненной пункции фолликулов яичников, о чем мы говорили выше. В первом случае мы фактически не работаем с животными, а получаем биоматериал, интегрируясь в существующую технологическую цепочку производства мяса. Во втором случае мы используем неинвазивный метод трансвагинальной пункции, который сам по себе является безболезненным для животного.
Кроме того, работы по получению яйцеклеток проводят под эпидуральной анестезией. Для трансплантации эмбрионов у коров используют нехирургический метод, не требующий использования общего наркоза. У овец и коз, напротив, пересадку эмбрионов осуществляют в основном хирургическим путем через разрез брюшной полости под общим наркозом. С целью минимизации вреда от применения наркоза на состояние здоровья животных мы работаем совместно с опытными анестезиологами кафедры ветеринарной хирургии из Московской академии ветеринарной медицины и биотехнологии — МВА им. К. И. Скрябина.
В настоящее время стоит задача перехода на эндоскопический метод пересадки эмбрионов у овец и коз. Это даст нам ряд технологических преимуществ, таких как возможность замены общего наркоза местной анестезией, снижение вероятности осложнений в послеоперационный период, сокращение времени на проведение операций, возможность повторного использования животных-реципиентов. По сути, это позволит еще минимизировать нанесение возможного вреда животным. Насколько я информирована, мы первые в России приобрели комплект эндоскопического оборудования с целью его использования для пересадки эмбрионов у овец и коз. Поэтому учиться особо не у кого. Планируем самостоятельно с коллегами из МВА осваивать новую для нас технологию.
— Наталия Анатольевна, а как вы узнаете о передовых методиках?
— Прежде всего мы следим по публикациям, какие исследования проводятся в мире. Какие новые методики используются. Но не менее важны, а в ряде случаев просто незаменимы прямые контакты с зарубежными коллегами. Так получилось, что я начинала свой путь в науке в зарубежных лабораториях. Сначала был Университет Людвига-Максимилиана в Мюнхене, где я выполняла свою кандидатскую работу. Потом — Институт животноводства и генетики ветеринарно-медицинского университета г. Вена, на базе которого была сделана докторская диссертация. В Венском университете была очень мощная, пожалуй, одна из лучших в мире группа по репродуктивным биотехнологиям. С тех пор остались контакты.
Когда в России начала реализовываться программа развития генетических технологий, встала задача создания линий животных с помощью генетического редактирования. Мы поняли, что узким местом в решении задачи является нехватка компетенций в области клеточной инженерии и репродуктивных биотехнологий применительно к сельскохозяйственным животным. Кстати, в программе Министерства сельского хозяйства США по геномным исследованиям животных на 2018–2027 годы, в разработке которой приняли участие более 50 ведущих ученых и специалистов национальных академий наук, министерств и ведомств, научных фондов и бизнес-сообществ, подчеркивается важная роль репродуктивных биотехнологий в решении поставленной амбициозной задачи — десятикратного увеличения темпов генетического прогресса в селекции скота, птицы и аквакультуры к 2030 году.
Сдвиг в области исследований произошел в 2014 году
— Именно наличие экспериментальных животных и компетенций в области репродуктивных биотехнологий станет определяющим в решении задачи развития технологий геномного редактирования сельскохозяйственных животных у нас в стране. Использование для этих целей экспериментальной базы сельскохозяйственных предприятий не решит проблему. Во-первых, предприятия ориентированы на получение прибыли. Во-вторых, внесение биоматериала извне может создать дополнительные риски с точки зрения ветеринарной безопасности. И, наконец, законодательно пока не решен вопрос работы с генетически модифицированными объектами в открытых системах. Поэтому целесообразно работы, связанные с генетическим редактированием, проводить в «закрытых» системах на базе исследовательских организаций, где можно четко проконтролировать движение биоматериала.
С этой целью мы стали у себя развивать исследовательскую базу в части поголовья опытных животных. Сегодня только в головной организации мы имеет более 30 коров-доноров и реципиентов, 600 овец и 1000 кур. В нашем филиале «Племенной завод “Ладожский”» в Краснодарском крае имеется экспериментальное поголовье более 200 коров, 500 коз и 1500 овец. Я уверена, что наличие экспериментальных животных является одним из конкурентных преимуществ нашего центра при проведении работ в области геномного редактирования сельскохозяйственных животных. Кроме того, это позволяет нам здесь, в центре, иметь всю технологическую цепочку получения сельскохозяйственных животных методом геномного редактирования от проведения манипуляций на ранних эмбрионах и заканчивая трансплантацией.
— Скажите, пожалуйста, что наибольшим образом повлияло на ваш путь в науке?
— Это два моих учителя — академик Лев Константинович Эрнст и академик немецкой (Леопольдина) и австрийской академий наук Готтфрид Брем. Оба — настоящие ученые, влюбленные и полностью отдававшиеся науке и передавшие эту любовь мне. Благодаря Л. Эрнсту я сразу после поступления в аспирантуру ВИЖ уехала на стажировку в Университет Людвига-Максимилиана. Благодаря Брему мои поездки в университеты Мюнхена и Вены стали регулярными, а научные контакты продолжаются до сих пор. Поэтому можно сказать, что мой менталитет исследователя, включая культуру работы с животными, формировался в процессе работы в европейских университетах.
— Вы хотите сказать, что работа с животными в ВИЖ была по-другому выстроена?
— Когда я начинала свою исследовательскую работу в ВИЖ, как таковых экспериментальных животных ВИЖ не имел. Вернее, скажем так: они были, но их было настолько мало… Вы же знаете: 1990-е годы, наука плохо финансировалась. А содержать сельскохозяйственных животных очень дорого. В те годы при институте были экспериментальные хозяйства, абсолютно традиционные производственные предприятия, где были коровы, свиньи. На этих животных и проводились эксперименты. Но основной целью работы экспериментальных хозяйств было все-таки получение прибыли. Поэтому и спектр исследований был ограничен. В сравнении с западными коллегами, имеющими собственных экспериментальных животных, был, конечно, контраст. Но мы как-то никогда не сравнивали. Каждый выбирает для себя, где он хочет жить и работать.
— А как же различия результатов научной работы?
— Результаты, конечно, отличались. В тот момент, в 1990-е годы, да и позже мы были не слишком конкурентоспособны в области генетики и репродуктивных биотехнологий сельскохозяйственных животных. Это можно видеть и по уровню статей, которые в те годы публиковались.
— Когда случился сдвиг парадигмы в вашей области?
— Для нашего центра в области генетических исследований сдвиг, я считаю, произошел в 2014 году, когда мы выиграли первый грант РНФ на создание новой лаборатории. Мы получили серьезное финансирование (25 млн руб. в год), которое позволило с нуля создать и запустить в работу лабораторию генетических ресурсов животных. Отечественные генетические ресурсы сельскохозяйственных животных представляют огромный интерес с точки зрения мировой науки, поскольку в течение своей многовековой истории они сформировали уникальный набор генов. Зная многообразие природно-климатических зон нашей страны, можно понять, насколько разнообразны имеющиеся у нас генетические ресурсы.
Биоразнообразие — это основа устойчивости систем сельскохозяйственного производства, то есть их способности быстро адаптироваться к меняющимся условиям как внешней среды, так и рынка. Наиболее легким путем достижения цели и решения задач проекта могла бы стать отправка образцов биоматериала в зарубежные лаборатории, проявляющие большой интерес к такого рода работам. Но мы изначально нацелили себя на более трудный путь — на развитие генетических исследований непосредственно в центре, так как рассматривали грант РНФ не только как средство для решения конкретных научных задач, но и как возможность создания фундамента для реализации амбициозных генетических проектов в будущем. Первым результатом работы стала статья по генетике северного оленя в журнале первого квартиля (Journal of Heredity), вышедшая в 2015 году.
— А в чем основная трудность была, если вы выбрали этот путь?
— Во-первых, нас практически не знали в мировом сообществе, поскольку мы публиковались в основном на русском языке. Мы были лимитированы в средствах на исследования, поэтому могли использовать только ограниченный набор методов. Как следствие, уровень получаемых результатов не дотягивал до мирового. Для применения современных методик элементарно были нужны деньги. Вот грант РНФ дал нам такую возможность — как в части приобретения научного оборудования, так и в части покупки реактивов и расходных материалов.
Интересно, что в ответ на нашу первую статью зарубежные ученые написали письмо в редакцию, в котором поставили под сомнение наши результаты. На страницах журнала завязалась научная дискуссия. В последующие годы вышел еще целый ряд наших работ по генетике северного оленя, и сегодня сотрудников нашего центра принимают как равных в мировом сообществе специалистов по генетике этого вида домашних животных. Наша первая статья по филогении крупного рогатого скота (опубликована в журнале первого квартиля Genetics, Selection, Evolution в 2018 году), также подготовленная при выполнении гранта РНФ, проходила рецензирование практически полтора года. Следующая статья по филогении овец в том же журнале была опубликована уже в течение полугода. В настоящее время мы ежегодно публикуем порядка десяти работ в области частной генетики и геномики сельскохозяйственных животных в журналах первого квартиля. Наша статья текущего года, подготовленная уже в рамках нового гранта РНФ, была принята к публикации в журнале Animal Genetics, издаваемом от имени Международного общества генетики животных, через 25 дней после подачи. То есть мы начинали в 2014 году буквально с ничего и в 2021 году пришли к тому, что нашу работу принимают в ведущий международный журнал по генетике домашних животных меньше чем за месяц.
Этическая экспертиза позволяет избежать ошибок
— Были ли трудности с принятием правил оформления статей — например, требований этической экспертизы? Вы с этим столкнулись вначале? Было ли это сложно?
— Сложностей особых не было, так как спектр работ с животными и формы используемого биоматериала вполне типичны для нашей области исследований. Как я отмечала выше, генетические исследования проводятся, как правило, с использованием образцов, которые отбирают при стандартных зоотехнических или ветеринарных процедурах. Упоминания об этом в статьях было вполне достаточно. Правда, в последние два-три года редакции журналов стали требовать указания номера и даты локального акта или протокола комиссии по биоэтике, созданной в организации.
Интересно, что для одной из наших последних публикаций редакция журнала запросила копию протокола комиссии по биоэтике, при этом удовлетворившись посланной копией на русском языке. В нашем центре такая комиссия имеется, которая проводит необходимую экспертизу на предмет соблюдения требований по биоэтике. В целом можно сказать, что стимулом для разработки положения по биоэтике и создания соответствующей комиссии стала подготовка публикации для международного журнала, так как, согласно требованиям журнала, необходимо было продекларировать соблюдение биоэтических норм, установленных в организации. Декларирование соблюдения биоэтических норм большинством российских журналов не требуется.
— Получается, РНФ через систему грантов стимулировал развитие и этического направления в институтах через свои требования к публикациям в серьезных журналах?
— По сути, да. Однако сейчас мы стали еще более широко использовать комиссию по биоэтике как инструмент экспертизы методик исследований. Например, все методики по темам, выполняемым в рамках государственного задания, перед утверждением на ученом совете проходят обязательное рассмотрение на комиссии по биоэтике. Цепочка выглядит следующим образом: Минобрнауки России после согласования с РАН утверждает темы государственного задания и доводит соответствующие объемы финансирования. Руководители тем организуют разработку методик, в которых детально описаны объекты, материалы и методы исследований. То есть из методик уже ясен весь запланированный спектр исследований на животных, а также вид и способ получения биоматериала. На следующем этапе методика проходит оценку на комиссии по биоэтике, после чего выносится на рассмотрение ученого совета центра. Для бюджетной комиссии центра утвержденная методика — это необходимое условие для утверждения расходов на выполнение исследований по темам государственного задания.
— Этическая экспертиза скорее нужна для самих ученых, для их уверенности в том, что все пройдено, чтобы несколько человек посовещались, посмотрели?
— Формально такая экспертиза необходима для публикации в ведущих международных научных изданиях, что является неким признанием научной новизны и мировой значимости результатов исследований. Если рассматривать вопрос более детально, то этическая экспертиза позволяет регламентировать работу с животными и получение биоматериала и, как следствие, избежать возможных ошибок, способных создать ученым дополнительные трудности при публикации результатов исследований.
Следует отметить, что для организации в нашем центре работы по проведению этической экспертизы мы использовали зарубежный опыт, воспользовавшись информацией, имеющейся в открытом доступе в интернете.
— Пришлось адаптировать под национальные особенности?
— Конечно! Например, в Австрии настолько все сложно! Мой коллега из Венского ветеринарно-медицинского университета профессор Урбан Безенфельдер является членом комиссии по научной этике Австрийской академии наук (AW), полномочия которой включают также оценку соблюдения биоэтических норм при работе с животными. По его словам, процедура получения разрешения на работу с животными сильно усложнена. Требуется много бумажной работы, процесс согласования может занимать несколько месяцев и даже до полугода.
Согласно нашему положению, из-под этической экспертизы были сразу выведены образцы биоматериала, которые поступают в центр по договорам с сельхозпредприятиями для проведения генетической экспертизы в соответствии с ФЗ «О племенном животноводстве». Как мы говорили выше, отбор таких образцов является стандартной зоотехнической или ветеринарной практикой. А это практически 90% образцов, которые используются в генетических исследованиях. Фактически нам необходимо обеспечить биоэтическую экспертизу исследований, в которых используется только 10% используемых в исследованиях образцов биоматериала.
— Когда случилась история с клонированием несколько лет назад и возникла эта программа, вам пришлось что-то перерабатывать, как-то стандарты усложнять для себя? Или вы просто оптимизировали, исходя из сложившейся практики своей?
— Проведение работ по клонированию с использованием биоматериала животных не требует получения каких-либо дополнительных разрешений по сравнению с другими эмбриологическими исследованиями с использованием яйцеклеток и ранних эмбрионов животных. Следует также отметить, что клонированные животные не относятся к генно-модифицированным и, следовательно, не попадают под регулирование ФЗ «О генно-инженерной деятельности». Клонированные животные относятся к так называемым живым модифицированным организмам (LMO), безопасное обращение, транспортировка и использование которых в мире регулируется Картахенским протоколом по биобезопасности к Конвенции о биологическом разнообразии. Присоединение Российской Федерации к данному протоколу запланировано на 2023 год. Тогда, может быть, нам придется вводить какие-то дополнительные стандарты.
Этическая экспертиза станет стимулом для ученых
— Как вам кажется, важно ли вообще обучать исследовательской этике, которую вы осваивали практически самостоятельно, молодых ученых, аспирантов?
— Я полагаю, что если в организации уже действует соответствующее положение, запущен и налажен процесс контроля за соблюдением этических норм, как, например, в нашем центре, то дополнительное обучение новых сотрудников не требуется. Если же организация является менее продвинутой в данном вопросе, то обучение молодых ученых и аспирантов будет не лишним.
— Есть трудность, так как российские научные организации развиваются, а где в России могут научить и разъяснить, как создавать биоэтический комитет, как обеспечивать его работу, чтобы специалисты, которые в нем работают, могли бы ученым помогать?
— Вы знаете, если бы такой орган был, нам бы это помогло именно на начальном этапе, когда встала задача создания комиссии по биоэтике, разработки соответствующего положения, определения регламента работы. Некий центр компетенций по этике был бы очень полезен. Если бы мы могли куда-то обратиться и даже на тот момент пройти обучение, нам бы не пришлось самостоятельно заниматься проработкой вопроса. Это позволило бы сэкономить наше время и, может быть, более системно подойти к решению вопроса. Выработка неких общих стандартов или правил проведения этической экспертизы, бесспорно, поможет тем организациям, которые пока на начальном этапе внедрения биоэтической экспертизы. Для нашей организации это будет полезно с точки зрения оценки действующего положения на предмет охвата всех аспектов работы с животными.
— Можно ли связать в таком случае биоэтическую экспертизу с качеством научных результатов?
— Я не думаю, что есть прямая связь. Качество научных результатов определяется прежде всего правильной постановкой задачи исследований, спектром используемых методов и методик, способностью грамотно интерпретировать полученные экспериментальные данные. С другой стороны, необходимость этической экспертизы может стать стимулом для ученых, особенно молодых, более основательно подойти к подготовке методики планируемых исследований.
— Что бы вы могли сказать о своем опыте в связке с биоэтической экспертизой?
— Проведение биоэтической экспертизы при выполнении исследований на животных или с использованием биоматериалов животных, на мой взгляд, необходимо. С одной стороны, это позволяет избежать необоснованного вовлечения животных в эксперименты, с другой стороны, повышает качество планирования научных исследований, особенно молодыми учеными и аспирантами. Если встанет задача разработки каких-то единых подходов к организации работы по проведению биоэтической экспертизы в научных организациях, необходимо учитывать особенности объектов, с которыми работают, например, биологи и специалисты в организациях сельскохозяйственного профиля. Желательно в такую работу вовлекать ученых, представляющих различные области знаний.